Иностранец-коллега, с которым мы сидели бок о бок вечером в пресс-центре, планировал свой рабочий день, информирует спецкорр “С-Э”.
- Исинбаева точно выиграет? - спросил он, расчехляя банан.
Я выждал паузу, чтобы он осознал идиотизм своего вопроса. Что может быть точного в этом мире, да еще в отношении Исинбаевой? Да еще на этом проклятом на небесах чемпионате мира, когда каждый день терпит крушение белоснежный лайнер кого-то из кумиров миллионов? Сначала этот фальстарт Болта, вышвырнутого со стометровки, как мальчишка. Затем пересмотр наград в барьерном спринте в тот момент, когда кубинский ром Дайрона Роблеса уже струился по ступеням, ведущим в победную раздевалку. Точным в Тэгу мог быть лишь банан, который корейцы-волонтеры не забывают ежедневно выдавать мировой прессе для поддержания гаснущих сил.
Исинбаева не выступала на больших турнирах с марта прошлого года. Исинбаева на излете карьеры решилась, возможно, на самый рискованный шаг в своей жизни, сменив тишину и прохладу Формио и Монте-Карло на квартиру в Волгограде и нуждающийся в капитальном ремонте волгоградский манеж. Она дважды вошла в одну реку под названием Евгений Трофимов. В своей теперешней непубличности - мы полгода не слышали ее голоса - она решила застегнуться на все пуговицы, превратив свою волгоградскую келью в неприступный бастион. "Скорее Дунай потечет вспять и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил".
Никто не знал, как Исинбаева готова к этому чемпионату, и готова ли вообще. Никто не знал, чего ожидать: триумфа или полного провала. И хоть многие искренне надеялись на первое, внутренне готовились ко второму. А те, кто готовился ко второму, не исключали первого.
Ровно в тот момент, когда заревел, зарычал корейский стадион во время представления ему Исинбаевой, я понял, как же все-таки мы по ней соскучились. Соскучились по ней и по ее роли Клеопатры, которую она снова талантливо исполняла. Широко зевала, пока диктор представлял ее соперниц по финалу, демонстративно укладывалась, словно на скамейку зала ожидания Ярославского вокзала, на дорожку стадиона, накрываясь полотенцем.
В этом-то как раз Исинбаева не изменилась совершенно. Но изменилось наше отношение к Исинбаевой. Из него выветрилось все постороннее - пресыщенность ее победами, гордость и предубеждение. Осталось лишь громадное уважение к ее успехам, личности и популярности.
Когда все было кончено, мы не увидели в смешанной зоне горьких слез, что видели в Берлине-2009. Не ощутили истеричного состояния, шагавшего рядом с прошлогодним поражением в Катаре. В глазах Исинбаевой читались боль и горечь от того, что изменить что-либо стало выше ее сил.
Вполне возможно, что она еще вернется, пусть срок ее царствования вряд ли будет долгим - Олимпиада в Лондоне, московский чемпионат мира…
Все это в будущем. Пока же - третье поражение подряд. "Опять ночь… - с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки". Это Стругацкие, "Трудно быть богом".
